Пока преследование еще предстает как нечто новое, трагическое, в определенном смысле, если угодно, сенсационное, — сравнительно легко решиться на отважное сопротивление и найти вокруг готовых на то же единомышленников.
Но когда репрессии продолжаются десятилетиями и превращаются в самую что ни на есть привычную обыденщину, когда новые поколения с самого начала своих жизней дышат этим воздухом, тогда уходит то, что Гилберт К. Честертон (1874-1936) назвал «невинностью гнева и удивления»: утрачивается спонтанность человеческой реакции на нечто противное человеческому естеству.
